на площадях большого города дерутся звери, о безумии которых
напишут нам трактат слепые мастера, их нож блестящей ящеркой отточен
их плащ светящимся зенитом оторочен, подбивкой — кремень, сажа и кора
синеет дым, серотониновый закат каким-то буйством ведьминским объят
я покидаю прошлое жилище, в ногах валяются малиновые доги,
не разбирая сумрачной дороги, веселые собачки Риббентропа
гордящиеся выстрелами вверх, на дне бездонного пропахшего окопа
беснуется вчерашний человек, забавный тем что из пустых подушек
он извлекает суть бесовских погремушек, наверное весну, или из душек
тех очков поэта, что в бытность гением, лизал нутро рассвета
мы получили нежность и любовь, и чучело совы, и масочку Пьерро
как хочется в прохладное нутро воткнуть кремневый стержень, а добро
это когда июнь и маемся вчерашним постоянством, где не гнушаясь пьянством
дворовые щенки играют в тру-ля-ля, из детства поднимается змея
тебя, такой вот хрупкой и понятной где-то, но променявшей Илию на лето,
твои смешные пальцы ведь не зря, мне принесли безумство января,
пустые мысли, что в капсулах свинцовых кисли, упали, загорелась ртуть
я бы хотел твоим дыханием вздохнуть, а выдохнуть больным и ницшеанцем
каким-то удивительным засранцем, способным как к инцесту, так и к танцу
загадочному танцу Сирано, где превращают жимолость в вино, созрело
нечто, что в конечном смысле, заставит нас забыться и закиснуть
на дне творение, на небе — звездный ход, мне кажется что все наоборот
идем в начало, движемся по кругу, и пальцем тянем мягкую подпругу
вот только вместо лошади — возница, который жить совсем уж не стремится
а умирая чувствует, что где-то, настало очарованное лето, лицом отечным
оттеняет слабость, бодлеровы цветы уже не в радость, ушел на кухню черт
там нюхает песок, лизать бы псом живительный твой сок, что растекается
Окой, наверно трудно жертвовать строкой, когда идет речь о высоком смысле
мы на друг друге кажется повисли, и трогаем больного пса ногой

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>